Радзинский: Сталин – огромное зло, но громадная фигура. А наша эпоха как-то сморщилась — igryzone.ru
Эдвард Радзинский стал видеоблогером. Главная тема его канала – история. Причем это история по-радзински – эмоциональная, интересная и рассказываемая как будто для тебя одного. Хотя на самом деле на канал Радзинского подписались уже 60 тысяч человек, и это без всякой рекламы.
Новые выпуски YouTube-передачи Радзинского выходят каждый четверг. Каждый – путешествие во времени. В эпоху Сократа, потом Ивана Грозного или Петра Первого. Сталин, разумеется, тоже есть – прямо как живой. Как без него рассказать нам о нашей жизни? Ведь рассказывая о прошлом, Эдвард Радзинский на самом деле всегда говорит о настоящем и о будущем. Ну вот, например, он расскажет, почему в России не судят воров, а охотно затевают процессы о шпионаже или измене родине.
И ему очень важно, какая у него аудитория, потому что… это его, можно сказать, крестовый поход против редуцированной способности мыслить, против «Бузовой», куда мы все погружаемся.
Мне трудно говорить меньше 40 минут
– Вы следите за лайками и за комментами?
– Да. Смотрю лайки и читаю комментарии. Это отдельное удовольствие. И конечно, я не ожидал, что просмотров на канале в совокупности уже 2,5 миллиона, а уникальных зрителей на канале 600 тысяч. И все это за 8 недель. А у меня, знаете, беда – что бы я ни начал делать, я должен победить или тут же уйти. И мне тут было очень интересно рискнуть.
– Но ютуберы привыкли к короткому формату. Вы будете «ужиматься» и приспосабливаться к новой аудитории?
– В том-то и дело, что это не новая аудитория! Это в большинстве моя аудитория, и они готовы и хотят слушать долго… Кстати, как я понял, главный критерий успеха на ютубе нынче – это сколько времени вас слушают. А я и не умею, и не хочу кратко! Краткость сестра таланта, но я с ней совсем не дружу. Поэтому если я начал, то говорить меньше, чем 35-40 минут, мне трудно. Если я рассказываю меньше – это значит, что я что-то не договорил. И еще мне очень нужна многосерийность. И как только я пойму, что собралась достаточная аудитория, я начну на Ютубе свои сериалы. Собственно, это будет то же, что я делал на Первом канале, только, употребим ненавистное мне слово — «круче».
– Вы и на «Первом» делали вещи «из ряда вон».
– Во всяком случае, это были весьма непривычные вещи. Просто рассказывать аудитории, да еще и в прайм-тайм, да еще и на Первом первом, да по четыре серии, да ещё и специально не готовясь – то есть занимаясь импровизацией, созданием текста прямо на съемочной площадке… Причем чем меньше я готовился, тем большим было вдохновение и жажда говорить. Я в жизни на лекциях даже в институте не мог усидеть. Если была возможность, прогуливал, потому что видеть, как дядя смотрит в тексты и нудит, – это невозможно. Так что моя задача – устроить на канале тот же мой театр, театр Истории. Чтобы картинку, которую вижу в момент рассказа, видели те, кто будет меня слушать. Причем когда я начинал на телевидении, я считал, что для того, чтобы произошло это «путешествие во времени», во время записи не должно быть никого, кроме меня и оператора. Потом, позже, я начал получать письма, где мне писали, что все знают, что я читаю по бегущей строке. И я решился сделать то, что считал невозможным. Начать записывать свои серии на людях – в зале. И не в каком-нибудь зальчике, а в очень большом – концертном зале имени Чайковского. Я не имел права на ошибку. Я не мог отвлечься на выкрик или звонок телефона у забывчивого слушателя, не мог переговорить неудачный текст. Мои серии – это был реально прямой эфир. И теперь на Ютубе у меня тот же прямой эфир.
– А почему вы перестали делать свои серии на «Первом»? Цензура?
– Скажем уклончиво, изменилось время. Не спрашивайте дальше. Давайте оставим это без объяснений. То, что было возможно на канале вчера, видимо, невозможно сегодня. Ну и возникло взаимное решение уйти.
Кроме того, мне стало всё больше казаться, что… умные люди, прямо скажем, нынче телевизор не смотрят. А те, кто смотрит, перестают быть умными.
Поэтому с благодарностью за все, что было, я покинул телевидение. И перешёл в концерты – невероятно легко. Я делал повествование с одним антрактом. Иногда оно длилось 4 часа. 4 часа я стоял на сцене и как бы из воздуха (смеётся) создавал текст – и это было прекрасно! Я ездил по стране, выступая в самых больших городских залах, и был счастлив. И так бы было до сих пор…
Коронавирус, как Сталин, неоднозначен
– Но нас накрыл коронавирус?
– Н-да. Это неоднозначная ситуация. «Неоднозначный» – сегодня общее любимое слово. И ситуация у нас неоднозначная, и Сталин неоднозначный, и Иван Грозный… Вот как только тиран и убийца, так сразу неоднозначный. Уверен, что это все – наваждение, грозное для страны, и я расскажу об этом на своём канале. Короче, я пока рад, что я решился. Впрочем, у меня не было другого выхода, потому что я и не могу не говорить, без выступлений мне физически тяжело, я начинаю чувствовать, как на меня давит атмосферный столб, хотя у меня всегда детское давление – 120 на 70. Но тут начинаю чувствовать, что этот столб меня раздавит, если не буду говорить. Поэтому да здравствует Ютуб.
– Эдвард Станиславович, так каких ждать сериалов на вашем YouTube-канале?
– Будет Распутин. Естественно, будет мой друг Иосиф Виссарионович – ну, от него мы никуда. Там будет Ленин, огромный сериал. И будет «Хроника катастрофы» – весь 20-й век.
А еще будут «Загадки Истории».
(Попытки выведать «кто, что, зачем и о чем» были тщетны – «Не скажу, поймите, тема должна быть девственницей. Это тайна, мне важно прикоснуться к ней «первый раз», – держит оборону Радзинский. – И кроме того, я слишком остро чувствую эту мистику истории – некий потайной чертеж в судьбах стран и людей).
В прошлом веке человечеству было преподано много уроков, и большинство остались не выученными. Почему-то История представляется доброй учительницей, а на самом деле она надзирательница, жёсткая и беспощадная. Надзирательница, которая больно бьет за непонимание ее уроков. Я буду пытаться рассказывать про эти непонятые уроки.
– А театр на канале – это будет другая концепция?
– Это очень для меня важное дело. Я много раз повторял формулу: драматург пишет одну пьесу, режиссер ставит совсем другую, а зритель смотрит третью. Я буду читать свои пьесы про Власть и пророков, про тех, кто умел сказать «Нет» в обществе Страха и покорности – это «Сократ», «Лунин» и «Нерон». И это будут те «первые пьесы», которые я написал.
Россия опасна для денег
– Вы снимаете свои выпуски на своей даче в Подмосковье?
– Я снимаю в Москве, в своей квартире. Именно так я снимал первые свои передачи на «Первом канале». Снимаю, так сказать, в той же декорации моего телевизионного начала. Это в некотором смысле возвращение к себе. И сразу скажу: что касается собственности, дач и, главное, денег – эта тема, ставшая нынче национальной идеей, она мне не интересна. Я равнодушен к деньгам. Возможно, потому что я из состоятельной семьи.
Да и Россия – это очень опасная страна для денег. Здесь капитализм первобытный, здесь нужно думать не только как их заработать, но главное, кто их будет защищать.
В пьесе о Моцарте у меня есть монолог про деньги: «Если вы их любите, они вас любят. Если вы их бережёте, они сберегут и вас». Понимаете? А я не могу сказать, что я их люблю или буду беречь. Так что это все для меня лишние, трудные заботы. Главное, чтобы деньги были в том количестве, чтобы вы могли нормально жить. В этом смысле у меня все в порядке. А волновал меня всегда Успех. Успех пьес, книг, которые издаются во всем мире, реакция зала во время выступлений – это меня волновало.
– У вас есть фраза «была эпоха гигантов, пришла эпоха лилипутов». В какой мере это относится к нашей нынешней власти?
– Я говорил «гиганты» про людей типа Черчилля, Рузвельта. Ну да, их нет. Сталин – это огромное зло, но это громадная фигура. Просто эпоха как-то вся немножко сморщилась. Я бы не хотел никого обижать, но сегодня часто исполняют роли как бы с чужого плеча. Вот Берёзовский пытался исполнять роль Герцена – это очень смешно. А если я начну объявлять, кто у нас исполняет роль Мейерхольда, то сразу обижу еще кого-то. Ну зачем? Понимаете, есть римская формула «рабы, получившие свободу, становятся злоречивы». Это важная формула, и поэтому я не люблю эту свою фразу про лилипутов. Уроки истории – это одно, а масштабы зла или добра личности мне ещё не до конца ясны. Я слишком приближен во времени и одновременно слишком от него далёк.
Навальный – нормальный, Трамп – нарцисс
– Ну, хорошо. А кто такой, по-вашему, мистер Навальный?
– Есть такой очень мужественный и любопытный общественный персонаж, которого на западе называют «разгребатель грязи» или «чистильщик». Это журналист, который ищет и беспощадно разоблачает коррупцию. Это очень трудное и неблагодарное дело. И он его отважно исполняет. Я смотрел лишь несколько его расследований. То, что я смотрел, было очень интересно, но просто моя занятость… В день я должен прочесть или, скорее, просмотреть за день 3-4 книги, а раньше 4-5.
– Вы что-то пишете?
– Так я же всё время пишу. Следующей книгой будет подведение итогов нашей вечной империи. К сожалению, империя всё время возвращается к себе, хотя верит, что она меняется и перерождается. … Уходящий театральный XX век был моим – мои пьесы ставили в лучших театрах лучшие режиссеры, и роли играли самые лучшие актеры, так что мне было от чего отказываться, когда я начал заниматься историей. И я до сих пор не знаю, прав ли я. Скорее, не прав, потому что вряд ли я кого-то в чем-то сумел переубедить или чему-то научить.
Но всё равно свой сизифов труд, свой камень на гору я должен толкать – и ждать, пока его сверху снова, бог знает в какой раз, сбросят назад. И сейчас я опять начал толкать этот камень на гору – создал этот канал на YouTube.
– Вчера, не для интервью, правда, вы мне сказали: «Медведь перевернулся на другой бок». Ну вот он перевернулся, и что будет дальше?
– Вы хотите чтоб я предсказал будущее? Раньше я действительно этим занимался, и даже дважды выиграл пари – предсказал президентство Медведева в России, а потом победу Трампа. Как и почему это удалось – вот этим я займусь на канале. Но предсказывать на большой срок нашу историю – дело неблагодарное. Предсказать в свое время, что образцовый коммунист, вчерашний руководитель областной коммунистической организации отправится в Америку ругать последними словами этот самый коммунизм да еще в американском Конгрессе… кто бы мог?
Нет-нет. Лучше всего и правдивей всего о нашей фантастической истории сказал Гоголь: «Русь, куда несешься ты, дай ответ. Не дает ответа». Россия – непредсказуемая, неожиданная и очень опасная. Для ее правителя очень важно иметь точное представление о том, что происходило и когда подобное уже было в истории. Это должны быть реалистические представления. Так называемая очень желанная властью патриотическая история на самом деле всего лишь политика, обращенная в прошлое.
– Ваши слова звучат как ответ на слова Меркель о том, что наш президент как раз живет в параллельной реальности. И может быть, не имеет реалистического представления о том, что происходит в стране.
– В команде Джона Кеннеди был штатный историк, который объяснял президенту не желаемую историю страны, а реальную, пусть часто и болезненную. Но вообще-то, уроков истории не учим не только мы, но и другие страны. В этом-то вся и беда. И великими странами начинают управлять очень странные люди. В результате приходит нарцисс.
– Вы о Трампе?
– Он нарцисс абсолютный. Самое страшное для него – день без упоминания его персоны. Поэтому он и превращает передачу власти в мучение.
Голосуйте, пока можете
– «Каждый народ достоин своего правительства» – вы считаете, что эта фраза всегда справедлива?
– Абсолютно. Но если существуют выборы, а не имитация. Поэтому идите и голосуйте, пока есть возможность. Потом ее, может быть, уже и не будет. Но покуда она есть – вы и отвечаете за свой выбор.
– Что самое страшное, по-вашему, в нашей истории?
– Крепостное право. На протяжении столетий в России общество и крепостное право существовали в обнимку, а возмущались лишь беспомощные единицы. Радищева и Новикова отправила в заточение просвещеннейшая Екатерина, поклонница Вольтера. Что же касается других наших вольтерьянцев, образованнейших помещиков, то, как писал поэт – «а глядишь, наш Мирабо старого Гаврилу за измятое жабо хлещет в ус да в рыло». Всех это устраивало. Общество с охотой предало декабристов, не потому что они хотели свергнуть власть, а потому что хотели свергнуть всем удобное крепостное право. Ужас в том, что наше крепостничество – это не то, что рабов привезли из-за океана, как в Америке. У нас крепостными были соотечественники, такие же русские люди, порой братья и сестры помещика, рождённые его отцом от наложниц крепостных. Гаремы из крепостных, обменять крепостного на собаку или проиграть в карты – это считалось нормальным у лучших людей. И все эти ужасы… В 18 веке Державин велит высечь нерадивых скотниц, но как гуманист старуху просит сечь поменьше. И то же было в 19 веке. Читайте «Горе от ума».
Вот это рабское оно до сих пор в генах, до сих пор не вымерло. Это очень многое объясняет в нашей истории. И беспощадное самодержавие, и жажду царя. Чехов просил выдавливать из себя раба, и на моем канале мы будем говорить и об этом, но говорить, а не ругаться. Будем помнить слова вельможи 18 века: «Нам, русским, хлеба не надо, мы друг дружку едим и тем сыты бываем».
Тон разговора на канале будет несколько иной, чем частый тон родного Интернета. Будем помнить, что если у человека другое мнение, это не значит, что он предатель или недоумок, а это просто значит, что у него – другое мнение.
Я буду выходить с новыми повествованиями раз в неделю в четверг. Знаете, есть славная песенка «Всё будет хорошо, зачем такие спешки? Всё будет хорошо, и в дамки выйдут пешки, и будут сны к деньгам, и дождички пойдут по четвергам». Всё будет хорошо.
– На том стоим, Эдвард Станиславович.
* * *