Экс-министр финансов РФ — о влиянии пандемии на экономику, падении рубля и ставках по кредитам — igryzone.ru
Российская экономика переживает не лучшие времена. С начала года курс рубля упал на 17%, из-за пандемии коронавируса закрылись или потеряли доходы множество компаний, официальная безработица выросла в пять раз. Однако банки как будто и не почувствовали кризиса: их общая прибыль превысила 1,1 трлн рублей, балансы и кредитные портфели активно растут. О том, почему так происходит, когда рубль перестанет падать и не обвалятся ли цены на жилье после того, как государство закроет программу льготной ипотеки, журналист Znak.com поговорил с известным экономистом, бывшим министром финансов России, а сейчас главой банка «Открытие» Михаилом Задорновым.
/ Znak.com
— Вы лично прибыли на открытие офиса из Москвы в Екатеринбург, участвовали в публичном мероприятии. Не боитесь коронавируса?
— Я считаю, что от него не надо прятаться. Надо соблюдать базовые гигиенические требования, жизнь и работа не прекращаются даже в период пандемии, и мы должны спокойно заниматься своим делом, как и при любой другой болезни, которая возможна.
— Существуют разные мнения о том, какие ограничения нужны для борьбы с распространением пандемии — от шведской модели до локдауна. В России ограничительные меры, которые были весной и сейчас, тоже существенно различаются. Вы сторонник какого подхода?
— Я не эпидемиолог, а финансист и экономист. И с этой точки зрения считаю, что надо искать компромисс между эпидемиологическими требованиями и требованиями экономики. Я поддерживаю подход, при котором экономика не должна останавливаться, поскольку иначе мы можем столкнуться с глубокими негативными последствиями. Весной медицинская система, да и мы сами, не были готовы к борьбе с этим вирусом: не было протоколов лечения, лекарств, должной подготовки врачей, запаса коек в стационарах.
/Znak.com
Сейчас, несмотря на то что уровень заболеваемости выше, чем весной, уже понятно, как надо лечить и какие меры профилактики использовать. Хотя система тестирования несовершенна и нам не хватает мощностей, а врачи устали, закрывать экономику целиком неправильно. Мы видим, что ситуация с COVID-19 не выходит из-под контроля. Поэтому я считаю рациональными те локальные ограничения, которые должны касаться каждого конкретного города или сектора экономики.
— Одни говорят, что в этот кризис в России были оказаны беспрецедентные меры поддержки со стороны государства. Другие заявляют, что меры, предложенные для малого и среднего бизнеса, были недостаточными. Ваше мнение?
— Поддержка малому и среднему бизнесу была достаточно большой. Во-первых, компаниям были даны налоговые каникулы, и они продлены еще на два года. Возможно, часть этих налогов надо было бы вообще списать. Особенно для тех секторов, которые еще долго не получат выручки за свою продукцию и услуги. Второй важный момент: целому ряду секторов, непосредственно пострадавших от закрытия или от резкого падения спроса (гостиничным, туристическим, развлекательным услугам), были предоставлены кредиты, в том числе с возможностью списания после марта 2021 года. И это серьезные меры. В целом все меры поддержки, включая выплату детских пособий, спасли нас от более глубокого проседания экономики — примерно на 1,5% ВВП. При этом банки пока до конца не понимают, какая часть этих кредитов будет списана, какие еще дополнительные меры поддержки могут быть оказаны бизнесу.
Бизнесу дополнительно помогали также субъекты федерации, банки, арендодатели. И все это в комплексе оказало существенную поддержку. Может быть, не ту, которую ожидали некоторые владельцы бизнесов, но все-таки достаточно серьезную. В этой дискуссии недовольство проявляется еще и потому, что те, кто предлагал дополнительные выплаты, как правило, сравнивал нас с Германий, Францией, США. Но не надо забывать, что мы не та страна, валюта которой является резервной. Мы страна развивающегося мира, а не развитого. Почему мы всегда сравниваем наши меры поддержки с Германией или Францией — непонятно. Нам правильнее сравнивать себя с Бразилией, Турцией, латиноамериканскими государствами, где не было столь щедрой бюджетной поддержки пострадавших секторов или населения, как в развитых странах. Это совершенно другой валютный уровень, другой уровень бюджетной обеспеченности.
— Как коронавирус и кризис повлияли на работу банков, и «Открытия» в частности?
— Банки растут в этом году. И такая ситуация характерна для всей финансовой системы в целом — страховых, лизинговых услуг, факторинга. То есть в стране идет падение ВВП, но при этом продолжается рост финансовых услуг. Почему? Через банки и страхование государство оказывает ту самую поддержку бизнесу и населению — например, льготными кредитами. Это увеличило банковские портфели. Банковская система вырастет в этом году, я думаю, на 8–10%, страхование — на 5–6%. Это рост не только от обесценивания рубля, валютной переоценки. Это именно за счет роста банковского бизнеса. Прибыль банковского сектора тоже будет достаточно хорошая — думаю, она снизится не более чем на треть в этом году по сравнению с 2019-м. Мы проходим кризис гораздо лучше, чем ожидали представители крупнейших банков еще в марте. У «Открытия» в этом году рост кредитного портфеля будет больше 30%. Мы растем в два раза быстрее банковского сектора, потому что мы довольно новый проект на рынке. Уровень прибыли, наверное, сохраним тот, что был у нас по итогам 2019 года. Хотелось бы заработать больше, но из-за создания дополнительных резервов на изначальные цели эффективности мы выйти не сможем.
— Выходит, банки остаются такими «жирными котами»?
— Давайте объясню на примере «Открытия». Мы примерно на 10% сократили расходы текущего года. В том числе на 10% уменьшились фонд оплаты труда, премирование сотрудников, квартальная и годовая премии. Этим мы выправляем свой финансовый результат. И средний уровень оплаты труда у нас, как и во всем секторе, также снижается. При этом, в отличие от многих других сфер, сотрудники банков во фронт-офисах выходили на работу все эти месяцы. И в апреле, и в мае. Они находятся буквально на передовой, общаются с разными людьми, в том числе потенциально инфицированными. Банки поддерживают непрерывность работы всей финансовой системы. Это тоже надо понимать.
/Znak.com
— Сильно ли поддержала банки госипотека со ставкой 6,5%? Судя по объему выданных жилищных займов, впечатление, что их стали выдавать всем подряд.
— Льготная ипотека поддержала банки с точки зрения роста портфелей. Если мы возьмем весь 2020 год, портфели кредитов наличными вырастут в этом году на 6–7%, ипотека — на 14–15%. У «Открытия» портфель практически вырастет на 50%, но мы все-таки догоняем других. Все банки очень тщательно оценивают качество заемщиков, это во-первых. Во-вторых, для банков важно соотношение стоимости объема кредита и стоимости недвижимости, которая по нему предоставляется. Если цена на жилье растет, а мы видим, что цена квадратного метра выросла, то соотношение кредита к стоимости жилья уменьшается. Рост цен на жилье меняет соотношение в пользу банка, дополнительно формируя для него подушку безопасности.
Конечно, льготная ипотека создала дополнительный спрос на жилье. Несколько подросли цены, и они будут продолжать расти. Спрос рождает не только предложение, но и повышает цены. Однако в целом и для людей, которые смогут улучшить свои жилищные условия, и для нас это позитивный фактор. Правда, нужно понимать, что программа закончится, и в этот момент произойдет ребалансировка спроса.
— После окончания действия программы цены на квартиры не понизятся?
— Вряд ли понизятся. Они просто не будут так быстро расти дальше. Могут немного сдать, но это не будет существенным снижением.
— Разделяете ли вы опасения по поводу надувающегося «пузыря» на жилищном рынке?
— Этого «пузыря» нет. И это не только моя оценка. Мы ежемесячно следим у себя за поведением портфеля ипотеки. Да, был определенный рост просрочки в период карантина по коронавирусу во втором квартале, но сейчас просрочка по портфелю вернулась к ситуации первого квартала 2020 года. По ипотеке у нас просрочено не более 0,5% и по количеству выданных кредитов, и по объему. Это исторически очень низкий показатель, и никакого риска по этому портфелю мы не видим, особенно в условиях роста цен на жилье.
— Ключевая ставка Банка России составляет 4,25%, а реальная ставка по автокредитам — 11–18%, по потребительским кредитам — от 25 до 70%. Не слишком ли большая разница между этими показателями?
— Реальные ставки по кредитам в крупных банках по 11–12%, иногда может быть и 8%, и 9%. Все зависит от качества заемщика. Если заемщик с хорошей кредитной историей, то ставка может быть и 7%, и 8%. По автокредитам ставка в среднем составляет 11–13%. Надо понимать, что за последние два года ставки снизились на 4–5 процентных пункта. Это очень существенное снижение. Кроме того, как обычный человек оценивает стоимость кредита? Не через ставку, а через то, сколько он в месяц должен выплачивать. Если говорить о нагрузке относительно среднемесячных платежей в рублях, то за последние два года она очень сильно снизилась. Растягиваются сроки кредита. И пока в России нет высокой безработицы — а ее нет, люди не теряют работу, — то даже в случае некоторого повышения ставок по кредитам не будет серьезного роста просроченной задолженности. Все говорят про кредитный бум, что растет объем кредитов. Правильно говорить, что растет не объем, а база.
/Znak.com
— Есть перспектива снижения ставок по автокредитам, по потребительским кредитам?
— Есть. Порог ставки двигается вместе со снижением стоимости денег, а также благодаря конкуренции между банками. Банки активно конкурируют ставками по кредитам. Чего греха таить, это один из основных инструментов конкуренции. И по автокредитам, и по кредитам наличными еще есть зазор для снижения ставок. Но по ипотеке его уже нет, потому что сегодняшние ставки, благодаря субсидированию их государством, на минимальном уровне.
— Можете этот зазор в процентах оценить?
— Не могу. Сложно сказать. Может, при определенных обстоятельствах у нас и ключевая ставка, и стоимость денег снизятся до 3–3,5%. Я бы не стал это с уверенностью прогнозировать, потому что здесь много факторов неопределенности, в том числе связанных с ковидом. Но в целом есть такой тренд.
— Есть мнение, что Россию буквально захлестнула волна финансовых мошенничеств, связанных со списанием средств у физлиц. У нас, с одной стороны, ничем не примечательную сделку могут заподозрить в нарушении антиотмывочного законодательства, а, с другой — позволяют вот так просто списывать миллионы рублей со счетов пенсионеров, с карт, которые клиенты порой даже в руках не держали. Банки не собираются что-то с этим делать?
— Как правило, такие случаи происходят не с картами, а с расчетными счетами, депозитами. Не только пенсионеры, но и много молодых людей сдают мошенникам свои данные, из-за чего лишаются средств. Мы предупреждаем о таких случаях, СМИ говорят, что нельзя передавать третьим людям свои данные, но все равно человек слаб, и его очень легко обмануть. В период пандемии, когда стало больше онлайн-общения, мошенничество с клиентскими данными получило дополнительный толчок.
— Может, назрела необходимость ввести какие-то ужесточения, ограничения, лимиты на операции?
— Это вопрос финансовой грамотности, правильного поведения. У банков есть идеи. Мы предлагаем сейчас регулятору, Банку России, позволить нам блокировать деньги на счетах мошенников, которые потом на карточки получают эти деньги. На самом деле неформально мы уже идем на этот шаг. Работники службы безопасности другого банка могут обратиться к нам, сказать, что у клиента похищены деньги, попросить заморозить деньги, пока они не ушли дальше. Проблема в том, что юридически мы обязаны в течение суток сделать платеж. Если мы этого не делаем, то мы можем столкнуться с иском от владельца счета. Иногда мы все-таки так поступаем на свой страх и риск. Но надо, чтобы был официальный механизм, который позволил бы задержать средства в случае такого сигнала, если он где-то зафиксирован. Например, если есть официальное заявление. Чтобы было понятно, что это не блажь руководителей одного из банков или службы безопасности. Такая процедура помогла бы задержать и вернуть довольно большие деньги, которые уходят на счета мошенников. Но нужны изменения в законе, которые меняют на самом деле базовые принципы движения денег в стране. Сейчас ведутся обсуждения в банковских ассоциациях, чтобы оформить эту инициативу.
— Многие банки в пандемию кинулись развивать дистанционные сервисы. Как банк переживает конкуренцию в цифре?
— Все крупные банки хотят динамично развиваться и обязаны предлагать продукты и сервисы в мобильном приложении, интернет-банке, банкоматах. Что произошло в пандемию? Если говорить об «Открытии», за это время, с марта по октябрь, доля проникновения мобильного банка в базу физических лиц увеличилась с 50 до 67%. Скачкообразно. Этот период просто подтолкнул клиентов к более активному пользованию нашими удаленными каналами. Есть доля продуктов, продаваемых онлайн, и за последние полгода они очень сильно продвинулись. Россия опережает многие страны по проникновению цифры в банковские продукты. Мы одна из самых передовых стран, примерно наравне с азиатскими странами. Где-то они нас опережают, где-то идут вровень. По цифровым банковским технологиям они уже давно обогнали Европу и даже США. Конечно, сейчас для банковских технологий во всем мире ковид — это толчок к еще большему развитию.
— Когда рубль перестанет падать по отношению к валютам развитых стран?
— Если вы посмотрите ситуацию последних двадцати лет, с 2000 по 2020 год, то увидите, что периодами по 5–6 лет рубль котируется в достаточно узком коридоре. Совсем недавно, в 2019 году, доллар стоил сначала около 70 рублей, а затем — 62 рубля. То есть было укрепление рубля больше чем на 10%.
/Znak.com
Есть комплекс факторов, которые влияют на рубль: слабый экономический рост, цены на нефть, на сырье, отсутствие или наличие новых санкций против России и ее предприятий. Начнется сырьевой цикл, во время которого происходит рост цен на сырье и будет укрепляться не только рубль, но и все валюты сырьевых стран, такие как бразильский реал, австралийский доллар. Мы здесь не являемся исключением. Рубль — валюта развивающейся страны с очень большой долей сырьевого сектора. Был цикл роста цен на сырье — с 2003 по 2010 год, когда, мы помним, нефть стоила и 110 и 120 долларов за баррель, рубль укреплялся. Чуть падают цены на сырье, плюс вводятся какие-то дополнительные ограничения, и рубль снижается. Это так кажется, что рубль всегда слабеет, но на самом деле это более сложный механизм.
— Надо смириться и по возможности хранить деньги в валюте?
— Ответ, в чем хранить деньги, дают сами люди, которые сейчас стали более финансово грамотными. Казалось бы, рубль серьезно ослаб в 2020 году, а доля валютных сбережений в банках сейчас меньше 20%. Раньше, когда была девальвация рубля, доля валютных вкладов доходила до 30%. Сейчас люди уже сами ориентируются, не хуже нас с вами, в чем хранить свои деньги.
— Но ставки по вкладам сейчас малопривлекательны.
— Поэтому и нет большого прироста средств населения в банках, если не считать счетов эскроу [где находятся средства участников долевого строительства]. Люди вкладывают деньги в недвижимость, массовые инвестиционные инструменты, акции. Они активно пошли на фондовый рынок.
— Известно, что глава Центробанка Эльвира Набиуллина тщательно выбирает броши к пресс-конференциям по итогам заседания совета директоров, где решают судьбу ключевой ставки. Считается, что они символизируют ситуацию, которая складывается в экономике. Какую брошь вы хотели бы увидеть у главы ЦБ после следующего заседания совета?
— Я думаю, что глава Центрального Банка выберет брошь без наших советов.
Хочешь, чтобы в стране были независимые СМИ? Поддержи Znak.com